Мы едем поздно, вдавливаясь в ночь,
И широкоформатное кино
Показывают мне во все окно.
Когда мы мчимся, облака, кусты
Сливаются в оттенки темноты,
Блаженно, утешительно пусты.
Потом мы в пробке, и в окне, близки,
Реальности случайные куски
Стоят на расстоянии руки.
Отвал песка, обочина, сосна.
И темнота в корнях населена
И двинется вот-вот, как монстр из сна.
И кажется, что всякая нора
Лесного зверя больше, чем дыра,
В ней тайный смысл, интрига и игра,
И кажется, что всякая лиса,
Белесая, как тучи в небесах,
Застывшая под наши голоса,
Застывшая на грани света-тьмы,
На тонком стыке осени-зимы, —
Мудрее и осознанней, чем мы.
Ее лисиный мир не разделен
На матрицу воюющих сторон,
Слабеющих в очередном разделе.
И, насмотревшись в нас, не веря нам,
Лиса уходит по своим делам,
Да не было лисы на самом деле.
Автобус тронулся, и отступила мгла,
Обочины замусорены в хлам,
Закладывает уши на подъёме.
Мы тоже плохо верим нам самим,
И, поднимаясь в Иерусалим,
Мы точно здесь, но мы не знаем, кто мы.