новые и старые стихи на этом сайте, аудиозаписи разного качества в облаке и на soundcloud, а видео на моем youtube-канале

обойдешь округу, считая всё, что тебя оставило,
потеряло смысл, изменилось разом и совершенно.
чья-то жизнь идет за полуприкрытыми ставнями,
не имеющая к тебе ни малейшего отношения,
будто задача, придуманная без решения,
а свою решать то ли не с чего, то ли не с чем,
словно нужно теперь у каждой отдельной вещи
спрашивать: ты-то имеешь ко мне отношение?

я еще существую? я еще вообще выносимое?
можно, и я, как все, перейду на другой виток?
просыпаешься со словами: мне не хватает синего,
но не знаешь, кто это или что.

море не синее, небо белесое, а не синее.
если что-то случилось, это всегда о плохом?
нет, это жизнь возвращает приложенное усилие,
отжимая пружину себе на свободный ход,
сепарируя смешанное, успокаивая взболтанное,
масло всплывает пленкой, глубже него вода.
а когда повезет, жизнь говорит тебе: вот оно.
говорит тебе: милый ребенок, иди сюда,
что бы там ни случилось, это просто такое дыхание,
поднимаешься и опускаешься на волне,
и синий будет еще, и кобальтовый, эпохальный,
ломоносовского фарфора, вавилонских ворот синей.

Вот два слепца ощупывают лошадь.
Один переживает: пьет? Не пьет?
Наглаживает шелк на длинной шее
И чувствует под кожею движенье
Насосом поднимаемой воды.
Так значит, пьет, живая! Хорошо…
И продолжает: лезет ей в глаза,
Ура, ресницы, ой, мохнаты уши,
И нос такой божественный… Цепляет
Манжетным краем чуткую ноздрю,
И лошадь фыркает и, снова наклонясь,
Пьет дальше, думая, кусать ли, нет.

Второй стоит и держится за хвост.
И через хвост чего-то постигает,
И ощущает близость теплых бедер,
Короткой шерсти, каменных копыт.
Ох, лучше отойду, бормочет он,
А то как звезданет куда попало.
И сохраняет в чутких пальцах память:
Каков на ощупь лошадиный хвост.

И оба вообще ни в зуб ногой,
Откуда лошадь, почему тут лошадь,
Зачем она, куда она отсюда,
Как звать ее, кто у нее хозяин,
И лошадь ли она, в конце концов.

буря воет дети прыгают
кепки плещут на ветру
обложись любыми книгами
всюду сказано умру

подходящий день для осени
ветер сносит голубей
позабыв повестку острую
восемнадцатый обед

кот не верит в апокалипсис
но глядит развесив хвост
как качается и кается
человечества форпост

заголовки распадаются
толерантные и нет
с тонной осени сражается
дворник сэр нурмухаммед

все летит в дыму и радуге
листья вверх и листья вниз
ничего не будет радуйся
монархист социалист

что стоишь закинув голову
козырьком накрыв глаза
вот по небу цвета олова
пролетают чудеса

масштабированной личности
твоего ли моего
показатели величия
вечно мнимого во во

открыл глаза и едешь в молоке
сквозь стазис
до первого октябрьского дождя
вполсилы
ах золото не крадено никем
останься
мы мало что умеем уходя
красиво
а тут такая россыпь пестроты
и лени
и синий шар нагрет над головой
восходит
и дворники в оранжевом подняв
колени
лежат и смотрят в небо вот придет
охота
и только воздух хрусткий как билет
на поезд
безжалостный как сказанное в ночь
сквозь слезы
стоит спокойно все решив за нас
готовясь
сыреть и промерзать до глубины
белесой
но рано о морозе посмотри
как рано
на этом мшаном рыжем золотом
накате
и кто-то там за завтраком следит
в экранах
как мама удаляется от них
на карте

когда будет осень мы тоже
окажемся люди без кожи
и всю эту глупость и нежность
упрячем под шубы конечно
к купальникам и сарафанам
в шкафы чемоданы и кофры
отправится утренний кофе
под иноязычным платаном
и пятна июльского жара
вскипающие на асфальте
и все что само себе нате
бесплатно избыточно даром
все это что грело и пело
соленое звонкое тело
и каждая клетка его
и теплые ворохи хвои
и нас удивительно двое
и значит в достатке всего
и самое синее небо
которое нас берегло
снабжало винищем и хлебом
и мимо грозу пронесло
давай это что ли запомним
пока еще на подоконник
из форточки не намело

сменивши глобус, жизнь наруша, живешь другую.
сидишь в кафе с октябрьским видом, с ноябрьским ветром.
проходит уличный разносчик и весть благую
кладет на скатерть, и отходит. не ждет ответа.

страданий истинно не будет — удостоверься.
ты чемпион по расставаньям в легчайшем весе.
по мостовой бегут окурки, клочки газеты.
день гаснет. сумерки покуда длинны, как летом.

пустая кружка, зябнут пальцы. звонят на башне.
встаешь со стула, осыпаясь табачным прахом.
несешь в себе глинтвейн гвоздичный и сон вчерашний.
несешь себя, как горб безвидный, топор и плаху.

Меню