outlet
как будто говоришь с самим собой на двух различных, но легко переводимых языках.
и даже тишина как двухголосье умолчаний. перемена сигареты, час второй.
обычный час неназванных предметов, обретающих непрочную, невидимую ткань.
из них всегда выходит что-то третье, не заложенное в смету ни одной из двух сторон.
так, господи. судьба забыла повод, по которому мы встретились, и пробует ключи,
чтобы разбить, расставить по сюжетам, охладить обидой, развести, разнять, разъединить…
я прихожу к тебе за этим голосом, за тайной перекличкой без запретов и личин,
затем, чтоб убедиться, что по-прежнему тонка и так натянута связующая нить,
как будто двести двадцать — божьей милостью — по оголенной жилке в лоб — но ты, ты только проводник.
прикуриваешь от одной одну, подогреваешь чайник, все — не прекращая говорить…
тебе не нужно знать, что будет дальше, что во что растет, накапливая свет, и тень, и дни…
я слушаю тебя, и говорю с тобой, и слушаю, как безутешно тикает внутри…
там бродит ожидание разлуки, заключенное, как тромб, в моей густеющей крови.
вот-вот подступит к сердцу… нет, отходит, оставляя шанс на новое взведение пружин.
ты говоришь. четвертый час. зеваешь. я листаю двусторонний двуязычный алфавит.
какого слова не было еще, какой предмет не назван: маятник, волна, качели, жизнь.