мы видели британскую лису
на будничной обочине шоссе.
теперь — какого пафоса плеснуть,
чтоб вскрылась суть явления, во всех
подробностях и всей своей красе?
лиса бежала к лесополосе
повдоль домов, заправок и т. д.
(на скорости т. д. не разглядеть).
вагон слегка потряхивало. в такт
лису в окне потряхивало — миг.
мы были наблюдавшими людьми.
все было так.
зайду еще раз. там была лиса.
а нас там быть ни разу не должно.
шенгенские крыла и небеса
не допускают этого кино.
и тусклые, контрастные поля,
набрякшие избыточной водой,
чужая лисья зимняя земля,
ни разу не гостеприимный дом, —
такой невероятный бонус-трек,
что все глаза не жалко просмотреть,
хотя в окне всего — дома, леса,
и лишь одна реальная лиса.
неоценимая, как божий дар,
нежданная от носа до хвоста.
ее не можно было угадать,
ее увидеть не было мечта,
ее отчизна, данная в окне,
в движении вагона по путям,
реальнее, чем все, что есть во мне,
без видимого отношенья к нам,
впустила нас не то чтобы с трудом,
но с равнодушным допуском — взглянуть.
на старых ветках старое гнездо,
железный путь раздался в ширину,
холодный ветер рябью по воде
холодной Темзы. можно ощущать.
пить кальвадос, смотреть. и обещать
жить так, с тобой. рожать тебе детей.
дорогу размочило от дождей,
лиса бежала прочь от всех людей,
ей жить, и нам не покидать пути:
в аэропорт, и далее везде.
но, если присмотреться, позади
была лиса. как счастье и т. д.